#Русь #Средневековье
Праздничная возня отвлекла от важной даты. Это сражение стало судьбоносным в истории Киевской (и Московской) Руси:
Битва на Перепетовом поле (5 мая 1151 г.)
В середине XII века на Руси разгорелась неслыханная доселе по масштабу междуусобная война, в которую были втянуты не только почти все русские княжества, но и половцы, Венгрия, Польша, Чехия, а косвенно — еще и Византийская империя и Сицилийское королевство. Предметом конфликта был, конечно, "золотой киевский стол", на который претендовали сын Владимира Мономаха Юрий (с XIX в. известный как Долгорукий) и его племянник Изяслав-Пантелеймон Мстиславич. Первый из них возглавлял коалицию князей, которую мы условно назовем чернигово-суздальской, а второй был лидером волынско-смоленской коалиции.
В 1146 г. Изяслав, княживший тогда в Переяславле, разбил под стенами столицы непопулярного среди киевлян Игоря Ольговича и в первый раз стал киевским князем, причем Игорь оказался у него в плену. За Игоря вступился его брат Святослав Ольгович черниговский, но потерпел поражение и, потеряв Чернигов, обратился за помощью к Юрию, княжившему в Суздале.
Втянувшись в конфликт, Юрий вскоре превратился в главного конкурента Изяслава. В сентябре 1149 г. Изяслав потерпел поражение под Переяславлем и отдал Киев Юрию, но уже в августе 1150 г. вновь стал киевским князем — правда, только на неделю. Но в марте—апреле 1151 г. Изяслав совершил стремительный марш из Владимира (Волынского) и, застав Юрия врасплох, вынудил его бежать из Киева во второй раз. Заняв столицу, Изяслав сделал правильный ход, уступая "стол" своему дяде Вячеславу Владимировичу — старейшему по возрасту и родовому счету среди Мономаховичей. Престарелый и мягкохарактерный Вячеслав предложил энергичному Изяславу править совместно. Таким образом, из рук Юрия был выбит его юридический козырь — "старейшинство" по отношению к Изяславу.
Легко уладив политические вопросы, Изяслав должен был вернуться к вопросам военным, поскольку Юрий не собирался уступать. Он расположился в Городце-Остерском (теперь город Остер) — мощном опорном пункте в 90 км от Киева — и стал готовиться к реваншу. Здесь собрались его союзники и вассалы: сыновья Андрей и Глеб, племянник Владимир Андреевич, Владимир Давыдович черниговский и Святослав Ольгович новгород-северский со своим племянником Святославом Всеволодовичем. Войско Юрия выступило на Киев речным (по Десне) и сухим путем и 24 апреля подошло к Городцу — сторожевой крепостице на левом берегу Днепра, откуда открывалась панорама стольного града. Здесь к Юрию присоединились "дикие" половцы ("дикими" они назывались не в силу своего низкого культурного уровня, а потому, что это кочевое объединение было сформировано половцами, не входившими в "традиционные" орды).
Этим силам противостояли, кроме дружин самого Изяслава Мстиславича и Вячеслава Владимировича, войска Ростислава Мстиславича смоленского, Изяслава Давыдовича стародубского, Бориса городенского, ополчение киевлян и черные клобуки (тюркские племена, образовывавшие "живой щит" Руси от половцев; в летописи в связи с данными событиями упоминаются торки, берендеи, печенеги и ковуи). Весьма приблизительные подсчеты позволяют оценить силы волынско-смоленской коалиции в 15 тысяч, в том числе примерно 4 тысячи киевских ополченцев (в летописи упоминается, что они были как конные, так и пешие, и что вече постановило отправить на войну каждого, кто "может хотя бы палицу в руки взять") и не менее 5 тысяч черных клобуков. Силы другой стороны можно оценить в 6 тысяч дружинников и 3-4 тысячи половцев.
Возможно, Юрий рассчитывал подойти к Киеву ранее, чем с Изяславом соединятся его верные вассалы — черные клобуки. В таком случае, с учетом низкой боеспособности киевского ополчения, Юрий обладал бы значительным перевесом. Была еще одна причина торопиться: на помощь Изяславу шло войско, посланное его зятем — венгерским королем Гейзой II. Правда, и Юрий ожидал подкрепления в лице своего свата — галицкого князя Владимира Володаревича. Но галичан, похоже, было не больше, чем венгров (если верить летописи, последних было свыше 10 тысяч "доблестных мужей").
Перед Юрием стояла непростая задача — преодолеть Днепр в виду неприятельского войска. Уже в устье Десны произошел бой между флотилией Юрия, и судами Изяслава, лучше приспособленными к речному бою. Юрий был вынужден искать переправу вдали от Киева. После того, как его атака через Витичевский брод была отбита, Юрий решил попытать счастья на Зарубском броде. Здесь чернигово-суздальским войскам противостоял лишь небольшой отряд воеводы Шварна . "И тогда половцы... пошли вброд против них на конях, со щитами, и с копьями, и в доспехах, чтобы биться. И покрыли они Днепр множеством воинов, а русь переехала в ладьях. Шварн же, увидев это, побежал и прибежал к Изяславу. Ведь он, Изяслав, в то время послал сына своего Мстислава в Угры т.е. в Венгрию, и поэтому ненадежным был брод, поскольку не было здесь князя, а боярина не все слушают".
Изяслав поспешил на защиту Киева. Он расставил все свои силы вокруг города. Вскоре сюда подошли полки противника. Стычки, в которых передовые отряды Юрия были отброшены со значительными потерями (среди убитых был сын знаменитого хана Боняка), заставили его отступить и направиться на соединение с Владимиром галицким. Изяслав двинулся следом, стремясь этого не допустить. Юрий пошел к Белгороду — крепости, контролировавшей мост через Ирпень и служившей западными "воротами" Киева. Очевидно, Юрий намеревался укрыться за мощными и обширными белгородскими укреплениями и ждать здесь своего союзника. Но белгородцы не открыли перед суздальским князем ворота, заявив: "А Киев тебе как отворился? А князья наши — Вячеслав, и Изяслав, и Ростислав". Тогда Юрий повернул на юг, чтобы выйти на Василевскую дорогу, идущую из Киева на Галич в обход верховьев Ирпеня. Вечером 1 мая Юрий разбил лагерь на северном краю Перепетова поля, у Перепетовых могил — двух скифских курганов, сохранивших это название до нашего времени. Юрий надеялся на скорый приход Владимира галицкого, но уже в ночь на 3 мая его "сторожа" были атакованы передовыми отрядами Изяслава. Утром 3 мая на Перепетово поле вступили основные силы волынско-смоленской коалиции. День прошел в безрезультатных переговорах. Противникам оставалось выяснить отношения в генеральном сражении, которое рассматривалось как суд Божий. Предоставим слово летописцу.
"В день же четверга, перед восходом солнца, и Вячеслав, и Изяслав, и Ростислав прошли вал на чистое поле и двинулись биться туда, где стоял Юрий. Ибо слали они послов между собой о мире, но Ольговичи и половцы не дали мириться, потому что они были скоры на кровопролитие. И стояли они до вечера. Юрий также, перейдя за Рут, стал.
Когда же светала пятница 4 мая, Изяслав, приготовив к бою все полки свои, двинулся к нему. Но Юрий не хотел еще биться, а ждал Владимира Володаревича. Изяслав тем временем приступал все ближе, и тогда Бог сделал такую мглу, что никуда не видно, только до конца копья было видно. И застиг их дождь, и под ним уперлись они в озеро оба, и разъединило их озеро, и потому не можно было пойти ни тем на тех, ни этим на тех.
Мгла же поднялась в полдень, и прояснилось небо. И увидели войска друг друга по обе стороны озера; и потому бились они на крыльях обеих войск. а самим войскам не можно было съехаться. А к вечеру пошел Юрий за холмы с полками своими. Вячеслав же, Изяслав и Ростислав пошли вслед за ними в верховья озера, имея намерение биться с ним. Но Юрий впереди них зашел полками своими за Малый Рутец и, перейдя грязину, там же и стал на ночь. Вячеслав же, Изяслав и Ростислав, пройдя, стали на ночь тут же напротив него. Стояли они так одни напротив других, что стрелы не доходили.
А на второй день, в субботу 5 мая, когда занялась заря, сначала в войске у Юрия ударили в бубны и в трубы затрубили, и полки стали готовиться. Так же у Вячеслава, и у Изяслава, и у Ростислава начали в бубны бить и в трубы трубить, а полки стали готовиться. Юрий тогда с сыновьями своими, и Владимир Давыдович, и Святослав Ольгович, и Святослав Всеволодович, приготовившись полками своими, двинулись в верховья Рутца. А Вячеслав, Изяслав и Ростислав так же пошли полками своими против них. Когда же было близко к верховьям Рутца, то тогда Юрий, и Владимир Давыдович, и Святослав Ольгович, и половцы дикие, и Святослав Всеволодович, повернув полки свои, пошли к Великому Руту, не желая биться, ибо стремились они зайти за Рут, а здесь и ждать Владимира галицкого. Вячеслав же, Изяслав и Ростислав, увидев это – что они отходят от них – послали вслед за ними стрельцов своих, черных клобуков и русь, и тогда начали они наезжать в тыл полков их, перестреливаться с ними и стали у них возы отнимать. Когда же увидел Юрий, и сыновья его, и Владимир Давыдович, и Святослав Ольгович, и Святослав Всеволодович, что нельзя им за Рут перейти, когда увидели они, что те наезжают на тыл полков их и возы отнимают, то тогда, обернувшись полками своими, стали они против них.
И когда шли они биться, то Андрей стал вести полк отца своего, поскольку он был тогда старшим между братьями. Увидев же, что половцы стоят сзади, он к ним прискакал и укрепил их на битву, и оттуда въехал в свой полк и укрепил свою дружину.
В то же время Изяслав и Ростислав примчались к отцу своему Вячеславу, говоря: "Ты много добра хотел, но этого не захотел брат твой. Ныне же, отче, мы или головы свои сложим за тебя, или же честь твою добудем". Вячеслав же сказал: "Брат и сын! От рождения моего не любил я кровопролитие, но до этого меня довел брат мой. Когда же вот мы уже на этом месте, то уже Богу судить". И тогда они оба поклонились ему, и поехали в свои полки. И въехал Изяслав в свое войско, и послал по всем своим полкам, говоря: "Глядите же на мой полк. И как вам пойдет мой полк, так же и вы пойдите". И тогда полки двинулись одни к другим.
Когда же еще полки шли одни навстречу другим, то Андрей Юрьевич, взяв копье, поехал вперед, и столкнулся раньше всех, и сломал копье свое. Тогда ударили коня под ним в ноздри, и конь начал метаться под ним, и шлем упал с него, и щит на нем оборвали. Но благодаря Божьему заступничеству и молитве родителей своих он остался цел. И так же перед всеми полками своими въехал Изяслав, один, в войска противников и копье свое сломал. И тут рубанули его в руку, и в бедро его ударили, и от этого он слетел с коня.
Когда же сступились полки, была сеча лютая и злая. Бог же, и святая Богородица, и сила честного животворящего креста помогли Вячеславу, и Изяславу, и Ростиславу, и тут победили они Юрия. А половцы же Юрьевы, даже по стреле не пустивши, тогда побежали, а потом – Ольговичи, а потом побежал Юрий с детьми. И когда они бежали через Рут, много дружины утопилось в Руте, ибо был он болотистый. И когда они бежали, то одних избили, а других захватили. Здесь же убили Владимира Давыдовича, князя черниговского, доброго и кроткого, и иных многих избили, и половецких князей многих захватили, а других избили.
Когда же сошлись войска, и конные, и пешие, то Изяслав лежал раненый. А тогда он приподнялся, и тут хотели его пешие киевляне убить, принимая за противника и не узнавая его. Изяслав же сказал: "Я князь!" И один из них сказал: "А, так ты нам и нужен!" И, вынув меч, стал он рубить по шлему. На шлеме же над челом был написан золотом святой мученик Пантелеймон. И ударил он его мечом, и так пробился шлем до лба. Изяслав же сказал: "Я Изяслав, князь ваш". И снял он с себя шлем, и они узнали его. И, это увидев, многие подхватили его руками своими, с радостью, как царя и князя своего. И тогда воскликнули все войска: "Кирие элейсон!" "Господи, помилуй!" – греч., – радуясь, что победили они полки противников, а князя своего живым видя."
Летописный отрывок насыщен достаточно любопытными деталями: мы узнаем, какими инструментами пользовались для подачи сигналов; видим применение легкой конницы для сковывания противника, реалистично описанные (стоит, например, заметить, что именно ранения в бедро и руку были по археологическим данным наиболее характерны для европейских рыцарей) приключения не по годам энергичного (ему было 55 лет) Изяслава Мстиславича и молодого, безрассудного Андрея Юрьевича (до этого он едва не погиб при осаде Луцка и при форсировании Лыбеди в бою под Киевом), и даже читаем древнерусский анекдот о том, как неопытные киевляне едва не зарубили по ошибке собственного любимого князя (вероятно его шлем имел личину — металлическую маску). Впрочем, гибель князя была явлением редким — доспехи достаточно надежно защищали от превратностей боя, а из слов "ударили коня под ним в ноздри" можно предположить, что и княжеский конь был защищен железным оголовьем. Небезинтересны также слова "и щит на нем оборвали" — похоже, что щит имел шейный ремень.
Но вот тактических подробностей сражения летописец нам, как обычно, не рассказывает — бой был фронтальным таранным столкновением двух масс тяжеловооруженных конных копейщиков. При этом пехота, что в целом характерно для средневековья, играла вспомогательную роль — в полевое сражение она чаще всего и не вступала, а только шла за конными полками, добивая или беря в плен вражеских бойцов. Изяслав переиграл Юрия стратегически — умело оторвавшись от войск Владимира галицкого, Изяслав без боя захватил Киев, обеспечив себе помощь киевских дружинников, ополчения и черных клобуков, а потом, собрав превосходящие силы, навязал противнику решительное сражение на поле, ограниченном почти со всех сторон реками и "змиевыми валами", что привело Юрия к катастрофическому разгрому. Боевые действия велись и после этого, но они уже не имели особого значения — исход войны за Киев был решен непродолжительным, но ожесточенным боем на берегах речек Рут и Рутец, в окрестностях современного поселка Гребенки на Киевщине.
В. Вортман
XLegio © 2001; Воин № 15, 2004, стр. 15-17
